Днепров Леонид Михайлович

Жизнь Леонида Михайловича Днепрова, была не очень длинной – всего 72 года, но пёстрой, переменчивой. Единым взглядом не охватить  – как в калейдоскопе, мелькают города, края, страны, должности… Но при этом остаётся ощущение и чего-то неизменного, надёжного, прочного. Да, всюду и всегда неизменно содержание беспокойной этой жизни, постоянны суть и стержень личности, прочна и надёжна верность своему призванию. Да, всегда и везде – как бы ни было сложно – он оставался верным себе – он был  артистом.
Екатеринослав
Он родился в Екатеринославе  12 (25) октября 1892 года – «В семье кустаря-слесаря» (Автобиография,1925 г.).
Мальчиком он учился в классической гимназии. Ему нравились латинские афоризмы – точные мысли в звучных словах, запомнились навсегда. Он любил историю, особенно древнюю. И массу Стихов – классиков и поэтов-современников – знал наизусть и читал их замечательно. А уж как он уже тогда знал Театр! Благодаря столичным журналам, был в курсе всех театральных событий и, как все гимназисты, был влюблён в В.Ф. Комиссаржевскую – «Весну обетованную» (А. Блок).
В Екатеринославе – увы! – театра не было. Замечательный Зимний Театр в стиле классицизма выстроили лишь в 1906-7 годах, но издавна был Летний театр. И оба эти здания регулярно арендовали гастролёры, порой именитые. Что говорить! Это была эпоха Серебряного века. Уже последняя треть XIX столетия знаменовалась могучим стремлением молодых деятелей культуры превратить искусство в живую духовную жизнь всех жителей России. В ноябре 1871 года открылась первая Передвижная выставка «Товарищества художников». Она стала началом великого ддвижения ПЕРЕДВИЖНЕЧЕСТВА. Все искусства – поэзия, музыка – двинулись по городам и весям. В 1905 году в Петербурге на базе Народного Дома был основан ПЕРВЫЙ ПЕРЕДВИЖНОЙ ТЕАТР П.П. Гайдебурова (1877- 1960). Вполне возможно, что весной 1908 года именно этот уже прославленный ТЕАТР работал в Екатеринославе. О, какой это был ТЕАТР! Он жил идеей Служения народу настоящим искусством. Именно Служения – не службы. Это была Миссия. И она состояла в приобщении публики к истинным эстетическим ценностям – без фальши, пошлости, штампов. Столь же важной была и этическая проблематика. ТЕАТР обратился в могучее средство образования и воспитания.
Стоит ли удивляться, что, как только закончилась гастроль ПЕРЕДВИЖНИКОВ, шестнадцатилетний гимназист, прибившийся к ним, не дожидаясь окончания учебного года, покинул родной город, гимназию, дом… В его жизни ПЕРЕДВИЖНОЙ ТЕАТР стал первой, но какой высокой ступенью к избранной профессии – Школой. В мае 1908-го он уже в Петербурге.
Петербург
А Петербург заполоняли театры МИНИАТЮР. Они всплывали внезапно, как сверкающие пузыри после ливня, и лопались так же мгновенно. В «Трудовом Списке» Екатеринославского гимназиста перечислены театры Ренева, Дибера, Кожевникова и других антрепренёров, чьи имена не сохранила история. Однако вслед за ними возникает имя Симона Фёдоровича Сабурова (1868-1929). Его московская труппа с 1908 ежегодно приезжала на гастроли, а с осени 1913 превратилась в Петербуржский театр «Пассаж». Афиши гласили: «Веселый жанр: легкая комедия, фарс, обозрение».  На деле в миниатюры всех лёгких жанров пробирались колкости сатиры, злободневные намёки, политические шаржи. Публика ликовала. Хохотали гимназисты, наслаждаясь пародийной пьеской Сабурова  «Гоголь». Там сам классик с треском проваливался на школьном экзамене: объяснить собственное творчество, исходя из требований программы, он был не в силах… Ставились в «Пассаже» пародии и на традиционные спектакли, разоблачающие социальные пороки. Здесь жизнеподобие сменялось образами неожиданными. Привычные вещи – дырявые ботинки, модные панталоны – вдруг оживали, выходили из повиновения и сами порабощали человека. Всех подавлял толстопузый кошелёк. Научные понятия, термины – окаменевший человеческий труд, прибавочная стоимость – обретали внешность, активность и власть. Человек был уже  не нужен – так, приложение к вещи. До дна обнажался кризис общества и личности. Театр ПРОСВЕЩАЛ. Это был университетский уровень. Бурные рукоплескания вызывала Пресса – в сером арестантском халате, связанная по рукам и ногам, запечатанная семью печатями.
Не знаю, кого или что играл пробившийся в антрепризу Сабурова юный артист – хотя бы оживший ботинок! – но знаю точно: он был горд и счастлив. Ещё бы! Подлинно новаторское искусство! И рядом – Учитель – сам Сабуров! Отчаянный комик-буфф, рискующий переходить границы жанра. Он играл легко и свободно, выкидывал фортели и коленца – театр хохотал. А он был серьёзен – он выстраивал Театру репертуар: переводил зарубежные новинки, заостряя проблемы, сюжеты, ставил С. Моэма и Б. Шоу. И всегда он учитывал манеру и возможности каждого из своих 302 (!) коллег.
И была среди них одна – несравненная Елена Маврикиевна Грановская (1877-1962). «Грановская — одна она!» – писали и говорили в Петербурге.  А после «Пигмалиона» Б.Шоу просто задыхались: «Пойдите и умрите у ног этой актрисы». Да, это был   «настоящий глубоко одухотворенный драматический талант». Высокое и низкое ей было равно доступно. Сочетание богатства актёрской техники с неподдельной искренностью поражало..  Для молодого артиста это был даже не Университет – недостижимый Идеал, Олимп…
… И вдруг всё рухнуло. Грянула мировая война. Осенью 1914-го он был призван на службу царю и отечеству. Ему исполнилось 22.
Первая мировая
Однажды после какого-то фильма, когда его дочь, семиклассница, восхищалась неотразимыми гусарами, Леонид Борисович сказал как-то грустно: «И я был гусаром». Что можно было подумать? Играл, навреное, в каком-то старом водевиле… Но если обратиться к его «Трудовому Списку», то найдешь: «Конный запас, Гусарский, Киевский полк, 171 запасной полк».  
Нет, это не старинный водевиль. «Участвовал в Первой мировой войне. Воинское звание – млад. унтер-офицер» (Автобиография, 1925). Младший унтер-офицер. За ним идёт ефрейтор, потом – рядовой. Леонид Борисович  никогда не говорил о войне. И никогда не говорил о наградах. Но на письменном столе лежал тяжёлый серебряный Георгиевский крест – солдатский,  4-ой степени. На вопрос, за что он даётся, Папа ответил: «За службу и  храбрость – такой был девиз». И всё. Никаких подробностей.
Возвращение
 Читаем в “Трудовом списке”:
«1917 Антреприза у С.Ф. Сабурова в Петрограде. Театр Пассаж.
1918 – Там же, в театре «Пассаж» у С.Ф. Сабурова и в Троицком театре…» 
Любопытен выбор Троицкого театра в параллель Сабуровскому. Основателем и бессменным руководителем «Театра на Троицкой» был А.М. Фокин, спортсмен, личность экстравагантная, старший брат знаменитого балетмейстера М.М. Фокина. Если в «Пассаже» мучительные современные проблемы представали в дерзких образах, то в Троицком они переплавлялись в яркие зрелищные картинки разных эпох и стран. Здесь царил СТИЛЬ, точнее, СТИЛИЗАЦИЯ. В ней тонули идеи и актёрские индивидуальности. Торжествовала мода на «оперки», балетные сценки, волшебные сказки. Это был дух времени. От мировой войны и двух революций театр уносил зрителя в мир грёз и бутафорской красоты. Можно понять молодого артиста – вчерашнего солдата: он разрывался, стремясь и осмыслить происходящее, и забыть о нём. Но забыть было невозможно.

Гражданская война
Опять таки читаем в Трудовом списке:
«Мобилизован в РККА – 56 стрелковой дивизии укреп. работ  Воронежской и Тамбовской.
Демобилизован в 1920 году» (Трудовой Список).
«С  конца 1918 года – Красная Армия. Был на фронтах Южном и Туркестанском, где демобилизовался в 1920 году. В Кр. Армии занимал комадные должности – от комвзвода до комбрига» (Автобиография, 1925).
Об этом времени, этой войне, о своих «командных должностях» он тоже никогда ничего не говорил. Впрочем, это не такая уж редкость: многие ветераны разных войн не любят о них говорить…
Совсем новая реальность
 «В 1920 г., после демобилизации, организовал театр Рев. Сатиры» (Автобиография, 1925).
«1921 – Режиссер театра «Ревсатиры» в гор. Ташкенте, в бывшем саду Луначарского» (Трудовой Список).
 
Итак,  ему 28. Выбор дальнейшего пути сделан. Теперь главное – репертуар. А он как будто сам рвётся на сцену: по всей стране гремит Рев. сатира Демьяна Бедного (1883-1945). «Мы хором читаем Демьяна с газетного листа!» – заявляют красноармейцы. Да это же готовая мизансцена! Каждый сборник Демьянов – уже программа театра миниатюр. Частушки, взрывы агиток! А басни? Чем вам не фарсы?! Вот она, Рев. Сатира – и  смех, и гнев! А  вот и марш, и боевая песня – трубный призыв к бою, к нескончаемой рев. борьбе. Всё так, но… Но «кондовая» шаблонность образов, их  поверхностность, штампы…
И вообще, режиссёр из Петербурга-Петрограда знал другую сатиру. Она была  нацелена на «моральное исправление» общества. И теперь, когда война  кончилась…  Вот поэзия и проза Аркадия Аверченко (1881 – 1925). Его сборник в солдатском вещмешке режиссёра прошёл всю войну. А стихи Саши Чёрного  (1880 – 1932) с мягкой улыбкой и горькой иронией? Или уморительные и психологически точные рассказы Тэффи (1872-1952)? Разве утратило всё это смысл и значение? Да нет, конечно. Только вот Россия уже до 1921 года утратила и этих, и других авторов «Сатирикона», имена их  под запретом, журнал  закрыт… Не сбылась мечта. И всё же театр «Ревсатиры» год просуществовал. А режиссёр начал ставить лишь  собственные эстрадные выступления. Так прошли два года уже в Москве, откуда в начале 1924-го он был направлен от Посредраиса в годичную командировку за границу – в эмигрантские центры – Харбин и Тянь-Винь.

ХАРБИН
Цель командировки была ясна: создание обаятельного образа юного  государства. Мягкий юмор, музыка – нет, не гимны  – шутливые куплеты. Мир рождается как бы заново – Адам и Ева создают его (вместе с членами ЦК). Куплеты воспринимались с улыбкой, но не всеми. Нет-нет,  а вспыхивала ярость какой-нибудь пожилой  аристократки. Но публика требовала продолжения концерта. «Демонстрантка», стуча палкой, покидала зал. А «Днепрова публика долго не хотела отпустить со сцены, и требовала от него все новых и новых вещей». Быть может, куплеты, шаржи и пародийные пьески («Харбинская вдова», например) и достигали поставленной цели: некоторые эмигранты возвращались на родину.  И сам куплетист уже с конца 25 года гастролировал по Дальнему Востоку, Сибири и в центре страны. Он вёз новые номера, имевшие неизменный успех: злободневную «Живую газету», свежие выпуски которой не уставал сочинять, и любимое детище –  «Театр Малых Форм» – кукольный – Театр «Живые куклы». Идея оригинального театра родилась именно в Харбине. А может, была подсмотрена в каком-то китайском театрике? Этого, боюсь, мы уже никогда не узнаем. Об успехах Леонид Днепров тоже никогда не говорил.
 ГАСТРОЛИ ПО ВСЕМУ СОВЕТСКОМУ СОЮЗУ  (Трудовая Книжка)
О гастрольной деятельности Леонида Днепрова можно судить по следующим рецензиям, публиковавшимся в те годы в местной “прессе”.
Благовещенск (Амурская ПРАВДА), 1926
Театр «Живые куклы»
К плохим, ничего не дающим, эстрадным выступлениям публика уже привыкла…И поэтому выступления эстрадника Днепрова на летней сцене городского сада – достаточно приятная неожиданность. Неожиданная неожиданность! Днепров хорошо и просто (и в то же время забавно, весело и интересно) рассказывает сравнительно новые вещи, в своей «газете», дает действительно ЗЛОБОДНЕВНЫЕ куплеты на МЕСТНЫЕ темы, а остроумными «Живыми куклами» заставляет зрителя искренне и весело смеяться. Особенно удачна «газета», где разговор идет и о негорящих спичках «Искры», и о битье стекол в музее школьниками-горьковцами, о контрабанде и о прочих, не менее знакомых нам здесь вещах.
Голос у Днепрова – небольшой, но достаточный, мимика – богатая, репертуар – вполне приемлемый. Что и требовалось доказать.
Владивосток, 1927
ОБ ЭСТРАДЕ
Эстрадное искусство будет, по-видимому, широко культивироваться в профсоюзном саду. Сейчас там гастролирует Днепров с аттракционом «Живые куклы». Сам Днепров – очень остроумный, находчивый, в меру откликающийся на злобу дня. В его выступлениях нет грубости, нет, к счастью, и «советской тещи», т. е. избитых острот на темы об алиментах и фининспекторах. Основной номер Днепрова «Живые куклы» заслуженно проходит под шум аплодисментов. Остроумный и оригинальный номер, технически превосходно сделан.
Астрахань. 1928
СРЕДИ ЭСТРАДНИКОВ. ГАСТРОЛИ ДНЕПРОВА.
Летние зрелища вообще отличаются своей развлекательностью. Вызвать у публики здоровый смех – дело не шуточное, и не каждому это удается Правда, среди гастролёров-эстрадников есть и исключения, и здесь в первую очередь и подходит Днепров, выступающий в кино саду №4.
Как эстрадник Днепров без сомнения, больше всех приемлем для современной эстрады–эстрады сатиры, смеха и разумного развлечения. Его репертуар, правда, в отчетный вечер был небольшой, но выдержан в духе современности и носит в себе зачатки здоровой сатиры. Держится Днепров на сцене свободно, но не перебарщивая, не переигрывая и, самое главное, избегая старого вульгарного шаблона, свойственного очень многим куплетистам.
г. Сучан, Приморский край
Шахтёрская многотиражка
Артисты Леонид Днепров и Г.Бауэр выступали на Сучанском руднике в Клубе Союза Горнорабочих шахт № 2 и 21 –22 мая с/г (1930).
Выступление их прошло с большим успехом у рабочего зрителя. Леонид Днепров в своем репертуаре помимо отражения моментов международных и общих, отразил также все связанное с производством и исполнял номера на данные ему темы, имевшие также большой успех.
Баку, 21 декабря 1931
СОЮЗНЕФТЬ
от В.С.Н.Х. С.С.С.Р
АЗЕРБАЙДЖАНСКИЙ
Краснознаменный Государственный Нефтяной Институт
институт имени АЗИЗБЕКОВА
БЛАГОДАРНОСТЬ
Артисту ДНЕПРОВУ Л.М.
Помогать в работе Осоавиахима – означает укреплять работу страны. Вы, как всегда, отзывчивый к работе общественных организаций, и на этот раз оказали Центральному Совету Осоавиахима своим активным участием большую услугу в деле организации вечера-концерта, устраиваемого Осоавиахимом, посвященного Дню Моторизации Пограничника.
От имени 6.000 студенческой массы членов Осоавиахима выражаю товарищескую благодарность за Ваше активное участие, за всю ту работу, которую вы провели на данном вечере, прошедшем с большим успехом благодаря Вашему умелому руководству.
Член Центр.Сов.Осоавиахима
Красн.Нефт.Института
Ответ.Секретарь
Бюро Осоавиахима (подпись) /Леонидов/
Баку, 1936
КАРНАВАЛЬНАЯ НОЧЬ В ПАРКЕ «РОТЕ ФАНС»
Погода ничуть не помешала веселью. С севера – совсем по-осеннему – дул ветер, играя цветными фонариками.
Живем мы весело сегодня, а завтра будет веселей – сияла расцвеченная множеством ярких огней надпись над входом в парк. В аллее главного входа гостей встречает «испанский гранд» – главный конферансье карнавала. Многие, несмотря на маску, узнают в нем любимца бакинских зрителей артиста Днепрова.
В глубине парка уже начались танцы. В распоряжение танцующих в эту ночь отдан весь парк. Оркестров так много, что чуть ли не каждый уголок сегодня – танцевальная площадка. Маски, маски. Взвиваются ракеты. Мелькают ленты серпантина. Гулянье, танцы и концерты не прекращаются всю ночь.
13 тысяч трудящихся Баку – молодежь с фабрик, заводов, промыслов – в парке культуры и отдыха «Роте Фанс».
 изнерадостная, здоровая юность – молодежь, получившая полностью право на труд, на образование и право на отдых, веселым карнавалом встретила наступающий праздник – Международный юношеский день.
Пенза, 1940
ДЖАЗ ЛЕОНИДА ДНЕПРОВА
На гастроли в Пензу прибыл театрализованный джаз Свердловской государственной филармонии, работающий под художественным руководством Леонида Днепрова.
Первый концерт состоялся в летнем театре Дома культуры имени Кирова. Хорошо слаженный ансамбль тепло встретили зрители. Бодростью и жизнерадостностью был наполнен зрительский зал, увлеченный прекрасной работой джаза. Трудно сказать, что было лучше, – все было хорошо: и музыка, и оркестровка, и сольное пение, и танцы.
Особенно приятное впечатление оставило обозрение «Весна и лето», занявшее первое отделение концерта. Составленное умелой рукой Л. Днепрова, обозрение, куда включены музыка и песни советских композиторов Дунаевского, Блантера, бр. Покрасс и др., – доставляет истинное наслаждение. На фоне времен года перед зрителем яркими мазками рисуется работа, учеба, отдых советских людей. Не менее глубокое впечатление оставило и второе отделение концерта, в которое включены героические и лирические песни советских композиторов, образцы западно-европейской музыки, эксцентрические танцы.
Безупречную работу оркестра (музыкальный руководитель Лев Гиммельфарб) дополняют солисты вокала А. Горбань и С. Пажитнев, солисты балета Леонид Крастов и Корнелио.
С первого же концерта джаз Леонида Днепрова завоевал заслуженную симпатию зрителя.
          Зам. ответственного редактора Н. И. СТРАХОВ.

Да, так оно и было: любимые Куклы долго оставались ЖИВЫМИ, Однако уже в середине 30-х – восторжествовал ДЖАЗ  Затем ТЕАТРАЛИЗОВАННЫЙ ДЖАЗ. Но как бы ни менялась программа, неизменен был просветительский пафос. Перед джаз концертом в городской газете помещается статья о происхождении и специфике этой музыки. Развиваются добрые традиции.
1941, Отечественная война, Ойротия
В канун Нового, 1941 года в жизни 48-летнего режиссёра эстрады, вечного гастролёра Л. Днепрова произошло неожиданное и важное событие: он встретил девушку с золотой короной волос, и 3 апреля того же года был зарегистрирован брак Л.М. Днепрова и З.И. Днепровой (в девичестве З.И. Стуковой). А 22 июня 1941… 
Но жизнь продолжалась, продолжалась её круговерть… Днепров был включен в группу эвакуируемых из Днепропетровска. В группу входил весь состав Театра Русской Драмы. Это была судьба: артист  словно «вернулся в свой город, знакомый до слёз, До прожилок, до детских распухших желёз»… Да, это все-таки был родной Екатеринослав, хоть и переименованный. Блудный сын вернулся домой, но сам дом был обречён на скитания. Теперь они вместе были направлены в г. Барнаул. Там, однако, уже был драмтеатр, и он не мог принять прибывших. Всех сотрудников разделили на группы и направили в малые алтайские городки. Большая группа отправилась в центр Горного Алтая – г. Ойрот-Тура, где тоже был театр. Легко сказать «отправилась»… Поезд от Барнаула доходил лишь до станции Чемровка. До города по горной дороге – 15 км. Автобусов не существовало. Несколько грузовиков – в разъезде. . А между тем, был уже январь 1942. Стояла лютая стужа, и дули свирепые ветры. Кое-как раздобыв у местных лошадей, едва живая компания добралась до города, а до театра предстоял ещё долгий путь пешком  со всем своим скарбом. Так их встречала Ойротия – зачарованный центр Азии, волшебная страна. Но областное и городское начальство совершенно не знало, что со всеми свалившимися им на голову артистами делать. К тому же, незадолго до днепропетровцев в город прибыли ленинградские эвакуированные. Леониду Михайловичу Днепрову  начальство почему-то определило роль директора. Вначале он был назначен директором Дома Культуры, затем переведён директором в кинотеатр, а вскоре  был назначен начальником областного отдела кинофикации. Как ни странно, он справлялся со всей этой работой. И наконец, после двух лет «испытательного срока» получил приказ Облисполкома: «  №18 от 17.02.1944 – товарища Днепрова Л.М. утвердить директором Ойротского областного национального колхозно-совхозного театра с правом распоряжения кредитами и первой подписи». А театр был в глубоком кризисе: работать практически было некому… Первым делом, новый директор укомплектовал штат. Как тут пригодились эвакуированные! В театре начали работать администратор, кассир, бухгалтер, билитёры, заведующие музыкальной и литературной частью, композитор, художник. Только главреж В.С. Забродин и актёры оставались прежние: Театр был национальным – спектакли шли на двух языках. Но это был колхозно-совхозный театр! Он существовал в основном для сельчан, Главной его заботой были выездные программы. Ну, уж что-что, а на гастролях-то новый директор собаку съел. Он начал комплектовать тематические программы, готовить ойротских конферансье, и с весны начались выезды. Тут он был неутомим. И всё же главная радость была впереди – общение и совместная работа с яркими талантливыми людьми. Завлитом в театре был местный молодой человек, 1914 года рождения. Его звали Чот Енчинов. За свои неполные 30 лет он успел выпустить несколько сборников стихов, написал две поэмы, окончил Ленинградский университет и пробовал силы в драматургии. Только что он завершил работу над 4-хактной комедией «Ай-тана» – «Лунная девушка», перевёл её на русский язык и принёс в театр.  Пьеса дышала национальным колоритом, была полна лиризма, включала восемь стихотворных текстов, жаждущих музыки. А среди ленинградцев был профессиональный композитор, уже имеющий опыт работы с национальными мотивами. А.А. Ручьёв (Зильбер) был автором первой в мире симфонии на казахские темы. В общем, работа закипела. Ручьёв написал музыку к спектаклю и восемь песен. Художник (его имя театр – увы! – не сохранил) разыскивал по кусочкам материал и сочинял оригинальное оформление. Директор дорвался до режиссёрской работы. Главреж не мешал, но смотрел косо. Впереди  маячил Всероссийский Смотр-Конкурс национальных театров. И в начале марта 1945 года в Ойрот-Тура прибыла Комиссия из Москвы. Театр представил три спектакля, последний из которых – «Ай-Тана» – был премьерой. Комиссия их просмотрела и дала последнему высокую оценку. В целом, она отметила «рост театра, заметный даже при сравнении трёх спектаклей. Очевиден творческий характер театра. Его работа и по условиям, и по энтузиазму – считала Комиссия – может быть приравнена к работе фронтового театра». Об этом рассказывает в своих воспоминаниях актриса А.Алтарыкова (1915-?), сыгравшая в комедии оригинальную роль шаманки Кыстанай. В общем, коллектив ликовал, Забродин пожинал лавры. А все эвакуированные уехали с Алтая уже в конце 44-го года. «Мавр сделал своё дело, Мавр должен уйти,» – говорил Днепров.  Мавр возвращался на эстраду, Мавр возвращался  к себе.
 

 

 

01.04.1947 – принят на работу в Кемеровское КЭБ на должность мастера художественного слова

Из письма Ирины Леонидовны (дочери Леонида Днепрова):

Отечественная война близилась к концу. Многие уже возвращались к привычной жизни, работе – возвращались к себе. Возвращался к любимой работе, к себе и Леонид Днепров:

17.04.1945 – Свердловская Республиканская Госфилармония. Принят на работу в должности артиста эстрады 1 категории/ высшей группы.

Однако мог ли он теперь, будучи мужем и отцом, вернуться к привычной жизни?  А почему бы и нет? И он брал с собой на гастроли свою «фамилию» в полном составе. И получалось! Почти два года! Но однажды…
Артисты прибыли в город Кемерово. Поселились в гостинице на высоком берегу Томи. Чистые коридоры, заставленные фикусами. Среди них дочка худрука Л. Днепрова играла, как в лесу. Концерты шли успешно. И потихоньку гастроль кончилась – бригада уехала. Днепровы остались: у ребёнка скарлатина. Короткая передышка, и – дифтерит. Какие уж тут семейные гастроли! Пора было бросать якорь. К счастью, в Кемерово, центре крупнейшего угледобывающего и промышленного региона, уже существовал КЭБ – молодое, но крепнущее Концертное Бюро, готовое принять многоопытного эстрадника. Так начиналась оседлая жизнь:
12.04.1947 Артиста Днепрова Л.М. согласно поданного им заявления зачислить в штат концертбюро с 01.05.1947 года (приказ №43 от 12.04.1947).                                    

Пришлось всё начинать с начала. Теперь у худрука не было бригады, да и возраст (55!) требовал смены жанра. Л. Днепров, чтец, мастер художественного слова, стал готовить программы литературных вечеров – поэзия русских классиков. Лирика А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова вызывала живой отклик у слушателей. Успех вдохновлял. И артист пошёл на риск: эпос! Большой, многоплановый текст. Моноспектакль. Выдержит ли аудитория? А сам чтец? Близился 1949 год – юбилейный год Пушкина – 150 лет со дня рождения. И ещё одна знаменательная дата, историческая – 240 лет Полтавской битвы. И Днепров выбирает для моноспектакля Пушкинскую «Полтаву» – поэму необычайной силы, созвучную времени – память о недавней трагической и победной войне свежа у всех. Сам захваченный поэтической мощью поэмы, артист нёс её в цеха заводов, фабрик, в шахтёрские клубы, на полевые станы. Когда – скажите – люди, работающие там, выбирались в театры и на концерты? И где те театры? Да и жила ли в вечных тружениках потребность в концертах? Он – на то он и Артист – он точно знал: жива в живом человеке тяга к чему-то НАДбытовому,  НАДповседневному. Он знал, как остра она – эта потребность, пусть и не осознанная. И он шёл к этим людям. Добирался до них на дребезжащих автобусах-инвалидах, на попутках, порой на лошадях. Зимой. Это был ПЕРЕДВИЖНОЙ ТЕАТР. Ну. скажем, одинокий скромный ПЕРЕДВИЖНИК, наследник Гайдебуровского гордого коллектива. И люди (не публика!) слышали живой человеческий голос, не искажённый радиохрипами. Они видели лицо артиста – без маски, без грима оно вдруг менялось. Менялись возраст, ранг, характер – это были уже другие лица – «Действующие лица» спектакля. Да, это был ТЕАТР. Слушатели становились зрителями. И совершенно неважно, замечали они это или нет. Важно, что они за полтора-два часа пережили что-то значительное, что-то такое, что затронуло душу, и она отозвалась тихим вздохом. Это был её праздник. И люди были благодарны артисту. Не случайно дома у него выстроилась целая батарея шахтёрских ламп. Он был тронут символическими дарами своих слушателей – они вместе несли свет – каждый по-своему. Он любил рабочую аудиторию.  Он осваивал Кузбасс с энтузиазмом – все его районы, шахты. Гастроли назывались теперь командировками. Его рассказы о них пестрели таинственными словами: Журинка-3, Полысаевская-Первая, Бадаевские Уклоны, Кольчугино, Три-три-бис…  Уже с 48-го его начали приглашать школы. А уж там «публика» была ещё живей и глазастей. Ей он готовил Обзоры произведений писателей, так или иначе связанных со школой –   Н.А. Некрасова, А. Гайдара, А. Фадеева, Л. Кассиля и М. Поляновского, С.Я. Маршака. Комментарии его были лаконичны, но глубоки. Получалась вполне научная лекция. Но на афишах значилось нейтральное слово «Обзор». А по сути, это были лекции-концерты. В них выдерживалось равновесие научно-просветительского рассказа и подлинно концертного исполнения фрагментов произведений. Аудитория это понимала. В газетных рецензиях то и дело всплывало определение «лекция-концерт». Но порой побеждали эмоции: это «своеобразный и завершенный концерт автора-исполнителя» («Шахтёрская Правда», 1958). Да, ему нравилось выходить из образа лектора и воплощаться в героев книг – в Серёжку Тюленина, в Некрасовского Мадьчика-с-пальчик или в мистера Твистера Маршака. Театр его не отпускал. Он каждый год готовил новый обзор.
Но всё же репертуар его был, к сожалению, не так уж велик. Никакого сравнения с разнообразием тем и жанров конца 20-х – начала 30-х годов. Тогда ценились экспромты, злободневность, живое общение артиста с залом. Годы 40-е – начало 50-х отличались цензурной жёсткостью, влиявшей даже на замыслы. Была у Л. Днепрова мечта-идея подготовить для подростков обзор приключенческого романа Т. Майн-Рида «Всадник без головы». Актуальной идея не была, но не умерла. Позже, в начале 60-х, Л.М. Днепров вернулся к ней и написал инсценировку романа, с успехом поставленную в Драматическом театре в Кемерово и в ряде ТЮЗов страны. Оттуда ему слали афиши, программки, фотографии. Мечта сбылась. Но в 50-е каждая мини-шутка «ЛИТОвалась». ЛИТО накладывало штамп: «Допущено к исполнению». И попробуй изменить хоть слово. Автор лекций вынужден был учить собственные тексты наизусть, как классику. Или бубнить по бумажке.  Даже трудно понять, как ему удавалось поиграть с малышами на «Обзорах» поэзии С.Я. Маршака.

Ответов второклашек на поэтические загадки не «залитуешь»… Находился выход и для старшеклассников. Они смирно сидели и внимательно слушали лекцию, но после неё засыпали лектора вопросами. Даже не по теме. Возникали дискуссии. Такое общение с аудиторий было неизменной особенностью встреч Леонида Михайловича с ребятами. Он умел не только говорить, но и слушать. Они были ему интересны. И в 48-ом году газета «Заря» (Мариинск), и, спустя 10 лет – в 58-ом, «Шахтёрская Правда» пишут о его БЕСЕДАХ с ребятами, т.е. о разговорах на равных. Дети с ним советовались, открывались. А для учителей эти встречи были как мастер-класс – и по литературе, и по методике. В общем, эти выступления Л.М. Днепрова были это не вполне обычным явлением и журналистами районных газет отмечалось как событие в жизни города, посёлка. колхоза.  О нём писали газеты «Заря» (Мариинск), «Большевистская сталь». «Сталинский путь» (Сталинск /Новокузнецк/), «Бой за уголь» (Киселёвск), «Шахтёрская Правда», «Ленинский шахтёр», «Борьба за уголь» (Ленинск-Кузнецк), «Гурьевский рабочий» и, разумеется, «Кузбасс» и «Комсомолец Кузбасса». Журналисты, освещая трудовые достижения земляков, оперировали, в основном, цифрами –цифры красноречивее слов. Работу лектора газетчики оценивали так же: слушать лекцию Л. Днепрова на полевой стан явилось 175 трактористов и рабочих МТС («Гурьевский рабочий»). «Кузбасс» подводил итоги: в 1953 году прочитано более 150 лекций, а к 1956-му, в общей сложности, боле 1000. Что касается содержания, то все газеты в один голос утверждали, что лекции действительного члена Общества по распространению политических и научных знаний Л.М. Днепрова содействуют воспитанию советских школьников в духе патриотизма. Формулировка, как видим, казённая. Но были и другие оценки и цифры – куда скромнее. Например, в том же «Кузбассе» (1953) помещено сообщение о проводимом в Ижморке, семинаре клубных работников. Вместе с методистом руководит семинаром лектор Л. Днепров. Семинар собрал 42 человека. Эта цифра более, чем красноречива. Она свидетельствует о росте значения просветительской работы в районе и о стремлении этих 42 энтузиастов профессионально участвовать в ней. Тогда, с середины 50-х, это стремление захватывало всё больше молодых людей. Уже начинался всероссийский «поэтический бум».  Областной отдел Культуры отреагировал на «движение снизу» открытием в 1957 году Школы Культпросветработы в Кемерово. Поначалу в ней было два отделения – Хоровое и Театральное.  Вот туда приглашали Л.М. Днепрова в качестве гостя – дать несколько уроков техники речи, рассказать о работе с текстом перед публичным его чтением. В обычных школах участники самодеятельности осаждали его, требуя советов. Наконец, он решил ответить всем сразу, и в газете «Комсомолец Кузбасса» в двух номерах была опубликована статья «Советы молодым чтецам».  А в районных газетах порой появлялись разгадки «тайн» успеха «Любимого лектора»: «Он никогда не пытается говорить красиво, да и нужна ли эта красивость, если каждое слово бьет точно в цель, если каждая мысль очень четко доносится до слушателей, если чтец, повествуя о событиях, волнуется сам, и эта взволнованность переходит в зрительный зал» («Шахтёрская Правда», 1958). Да, сам Л. Днепров с юности считал вершиной профессионализма органичное слияние глубокого осмысления текста с искренностью артиста. И потому, едва заметив в ком-то неподдельную любовь к звучащему слову, искренне  рад был делиться азами мастерства. И для него Областной смотр художественной самодеятельности Кузбасса был событием не меньшим, чем для деревенских девушек, вчерашних школьниц. Он готов был репетировать с ними и оттачивать каждое слово, паузу, жест… Можно представить, как растроган он был, читая слова благодарности и подписи этих юных чтиц, помещённые в областной газете. Быть может, именно во время того смотра (1961), глядя на неоперившихся артистов, старый артист загорелся идеей настоящего ДЕТСКОГО Гала-концерта. Он размечтался о Детской Филармонии с симфоническим оркестром, с академическим и народным хорами, вокальными, инструментальными и хореографическими ансамблями, ну, и с великолепными чтецами, конечно…  «Он начал бэгать, бэгать, бэгать», как пелось в старых куплетах.  Он увлёк, заразил идеей и преподавателей Центральной Детской музыкальной школы, и руководителей кружков Дома пионеров, и родителей, и просто энтузиастов. Он собрал их всех вместе, и они основали небывалую Филармонию. Эта работа ни в каких документах не зафиксирована. Всё совершалось, что называется, «на общественных началах» – из любви к искусству и детям. Открытие Детской Филармонии состоялось в 1962 году и было приурочено к  40-летию Пионерской организации.
Осенью того года Л.М. Днепрову исполнилось 70 лет. А через два года его не стало. Прощались с ним в новом тогда ещё здании Драматического тата. Говорили что-то тёплое, вроде того, что ещё в 56-ом писала «Шахтёрская Правда» о «Любимом лекторе школьников: «Основная заслуга автора и исполнителя в том, что он своим рассказом обогатил духовный мир и расширил кругозор учащихся, наглядно и убедительно сумел показать то прекрасное, к чему должен стремиться каждый комсомолец, дал исчерпывающее представление того, как умело и эмоционально можно и нужно пользоваться словом»…
Обогатил, расширил… это ещё вопрос. Но вот то, что сопереживал с детьми моменты глубокого волнения от встречи с Прекрасным – словом, чувством, образом – это Правда. Правда и то, что такие мгновения совместного чувствования бесследно не проходят. Отзываются.
Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется, –                                                                           
И нам сочувствие дается,
Как нам дается благодать…